Весенний день был солнечным, ветерок весело гонял запахи талой воды, курившихся горячим теплом проталин и горьковато-сладкого дымка. Драчливые воробьи шумно купались в лужице, но на секунду притихли и проводили Васеньку уважительными взглядами: на работу пошел! Васеньке тоже очень хотелось вприпрыжку промчаться по лужам, но он вспоминал, что «Вася теперь не хухры-мухры, а рабочий класс» и шел степенно, по-взрослому. Этот рабочий день был особым, таких больше никогда не будет – будут будни, праздники, но такой день бывает только один раз, потому что он первый… 

   В конторе начальник сразу всучил Васе какой-то шланг и буркнул: «До обеда никуда не поедем, поменяй!» Васенька приуныл. Он уже настроился куда-нибудь с ветерком, небрежно покручивая баранку, а тут нате – меняй! А что менять-то? Не то трос, не то шланг, кругленькие гаечки по концам, да еще и с петельками. Такую штуковину Вася видел впервые. Ездить на курсах еще кое-как научили, а вот с технической стороной были не трудности, нет – там было одно большое белое пятно. Но не признаваться же вот так сразу, что ты ни бум-бум! Васенька призвал на помощь логику. Логика подсказала, что если у машины эта штука есть, то он ее найдет и заменит, делов-то! …

   Машина была старая, напоминала горбатого ежика и называлась «Газ 69», а еще проще – «козелок». Откинув глупые сомнения, Васенька приступил к работе. Как там было в книжке про Бендера? «Адам Казимирович копался в медных кишочках Антилопы-Гну». Та-ак… В «кишочках», то есть под капотом, в моторе, ничего похожего не нашлось. «Вот зараза!» – опечалился ас-водитель и полез под машину. Снизу все выглядело еще интереснее и непонятнее. И опять ничего! Васеньке даже захотелось всплакнуть от огорчения, но, поскольку мужчины не плачут, пришлось просто закурить. Дверь гаража хлопнула, вошел мрачный молодой мужик. «Новенький?» «Ага. Вот шеф велел поменять…» – Василий небрежно качнул шлангом. «Нечего его менять, там шестерня привода накрылась!» – сообщил мужик и ушел. Никогда еще Васенька так не радовался оттого, что что-то там «накрылось»!

   Василий повеселел и дунул в контору. Начальник, зарывшийся в ворох бумаг как тот же ежик в осеннюю листву, выслушал радостную новость о «накрывшейся шестерне», кивнул и кинул на стол ключи: «Заводи, потом сюда – на объект поедем!» По-шоферски покручивая ключами, Вася вернулся в гараж, забрался в кабину и начал «заводить». От обычного поворота ключа «горбатый еж» заводиться решительно отказывался. Машина мертво молчала, то есть совсем ни звука! Полчаса ушло на поиски загадочной «массы» и кнопки стартера. Наконец, когда Василий всерьез уже подумывал о заявлении «по собственному», чертова машина завелась и ровно загудела мотором. Осталась мелочь – выехать из гаража. Тут зловредный «еж» подкинул новую гадость – не было «задней» скорости. Все были, а «задней» не было! Вася взмок от злости и огорчения, но тут снова подоспела помощь. «Эй, парень! – рядом стоял уже другой мужик далеко за сорок и ухмылялся. – После курсов?» Врать Вася умел плохо и только обреченно кивнул. «Дай-ка… – мужик сел за руль, поводил рычагом… и проклятая машина поехала назад. – Вот так, смотри…» Теперь Вася умел все. Он крепко взялся за руль, включил что надо и, строго глядя вперед, поехал. Через пару секунд выяснилось, что назад ездить Васю совершенно не учили: раздался жуткий скрежет, забытая дверца столкнулась с воротами гаража и очень некрасиво загнулась. Вася обмер от ужаса. «Э, ты спишь, что ли? Вылазь…Чкалов! – мужик снова сел за руль и выгнал несчастную машину на улицу. – Ты назад никогда не пробовал смотреть? Зеркала опять же… Дверь щас справим!» Мужик приволок кувалду, Вася зажмурился, потом раздался мерный грохот, а потом дверца стала «как новая». «Во дает! – с восторгом подумал Васенька, - Шоферюга, морской волк!» «Ты пару кругов по двору сделай, а то до конторы не доедешь, - посоветовал «морской волк» и неторопливо ушел, буркнув на прощание: - С тебя стакан!» Василий запоздало пожалел, что так и не осмелился спросить про загадочный шланг – что же это за штука? О том, что это был тросик для спидометра, Вася узнал много позже…

   От конторы на объект Вася катил уже почти с шиком. Шеф подозрительно хмыкал, но за руль не хватался и «стой, гад!» не кричал. Вася был почти счастлив, хотя и не раз взмок от нехороших предчувствий, разъезжаясь со встречными машинами – и так дорога узенькая, а они носятся как черти! «К той машине стань! – указал шеф на летучку, стоявшую на обочине метрах в ста впереди. – Тормози!» Вася не понял, ведь рано еще – до летучки-то ого-го, сто верст! «Качай!» - не унимался начальник. Вася недоуменно пожал плечами, слегка качнулся вправо-влево, но тут вспомнил, что «качают», кажется, педаль тормоза. Качать Васе понравилось – педалька легонько так раз-раз… Только вот тормозила педалька плохо и машина бодро катила к летучке, а если еще точнее – шла на таран. «Крутни!» - шеф явно занервничал. Чего «крутнуть», Васенька понял через секунду, когда его машина уже на излете тюкнула летучку в нижний угол будки, из которой торчала труба печурки и, явно издеваясь, весело пыхала дымком. Крутить надо было руль и будь Вася поопытнее, он бы «крутнул», но – чего не было, того не было…

   Крыло от «поцелуя» как-то совсем скучно скукожилось, а Вася замер в трепетном ожидании чего-то очень нехорошего. Начальник молча вылез, оценил ущерб и, вместо ожидаемого «Вон отсюдова, поганец!», спокойно сказал: «Едь в гараж, чини. На сегодня свободен. Назад я с ними доеду…»

   Крыло с помощью мужика и его кувалды «починили» за полчаса и Василий, страшно усталый, но почему-то вполне счастливый, отправился домой и по пути с удовольствием украдкой посматривал на свои измазанные мазутом руки. Воробьи на этот раз посматривали не столько уважительно, сколько жалостливо и понимающе переглядывались: «Умаялся, бедняга!» Васька беднягой себя не считал, а наоборот, радовался тому, что теперь он настоящий рабочий, шофер! Ну, или почти настоящий…

   Впереди была еще целая жизнь, впереди было еще много-много рабочих дней и не всегда легких километров. Но такого вот весеннего денька больше, увы, не будет. Потому что он самый счастливый в его рабочей биографии, потому что он все-таки первый…

   Васька оглянулся – нет ли кого рядом, радостно засмеялся, запел «Как прекрасен этот мир, посмотри!» и побежал домой – вприпрыжку, а как еще можно бегать, когда тебе всего восемнадцать и ты счастлив?..

Муки любви.

   Верочка в очередной раз критически осмотрела свое отражение в зеркале, на всякий случай сверилась с паспортом – так и есть, зеркало не врет. Двадцать лет! Старость на пороге, а замужем еще ни разу так и не побывала! Глазки, губки и все остальное – хоть куда. Пора, давно пора!

   Умная наука логика подсказывала, что для замужества необходима еще одна вещь, так, сущий пустячок, но без него ну никак не обойтись – жених. Верочка была девушкой умной, рассудительной и кому попало вручать свое сердце, красоту и прочие достоинства не собиралась. К такому судьбоносному шагу и подход должен быть более чем серьезный. Можно даже сказать – научный. Вера разложила на столе большой лист бумаги и быстренько записала всех потенциальных соискателей ее руки и, в соответствии со старинной глупой традицией, маленького горячего сердца. Толстых, мелких и просто глупых Верочка сразу решительно отмела, то бишь вычеркнула. Категорически. Оставшихся следовало тщательнейшим образом оценить и взвесить на предмет соответствия и перспективности – не кильку в магазине покупаешь! Тут, можно сказать, судьба на весах…

   - Та-ак… Витька недавно музыкальный центр какой-то навороченный купил. А Колька хвастался, что папаша ему свой «жигуленок» отдаст. Небось, старье уже ржавое… А если врет? – Верочка, стараясь ничего не упустить, ставила плюсы и минусы напротив каждого имени. – Так-так. Сергей скоро свой институт домучает, программистом будет. Во бабки зашибать будет! Плюс ему. Жирный такой плюсик/

    - А ты Вовку написала? Ну, того, что все лето тебе цветы таскал… - подал голос папа, что-то ковырявший длинной отверткой в старом транзисторе и иронически поглядывавший на озабоченную невероятно сложным и трудным выбором дочку.

   - Пап, ну ты что?! Какой из него жених? У твоего Вовки даже мобильника нет. Трубы нет! – Верочка совершенно искренне возмутилась и передернула плечиками. – А его букеты, кстати, уже давно наша Машка съела. Которая коза. Вот пусть он на Машке и женится…

   Транзистор вдруг ожил, чуток пошуршал и выдал: «Ты не только съела цветы, ты мои съела мечты…»

   - Во, про нашу Машку! – развеселился отец, прибавил громкости и, отбивая ритм отверткой, начал подпевать: «Если б жизнь твою коровью исковеркали любовью, ты б тогда, мой друг Пеструха, знала, почему…»

   Через часок лист бумаги, испещренный минусами-плюсами, напоминал маленькое кладбище несбывшихся надежд и нежных девичьих мечтаний. Верочка уже подсчитывала окончательный итог, намереваясь выяснить, у кого же плюсиков набралось больше всех, когда отец вдруг хитренько прищурился и невинным тоном сообщил:

   - А между прочим, Петровы собираются «мерседес» покупать Верк, представляешь, «прынц на белом мерине»! А квартирку-то Митьке своему они еще в прошлом году купили…

   - Ну, папка! Вот вечно ты влезешь и все испортишь! Я уже почти разобралась, кого люблю, а ты со своим «мерином»… Белый, говоришь? – Вера задумчиво посмотрела на отца и огорчилась: - Ну вот. Все нужно пересчитывать…

   - Ну, извини! – развел руками отец и весело подмигнул вошедшей в комнату жене. – Нин, а ты помнишь, как мы под яблонькой целовались, когда нас чуть дед твой не застукал?

   - Помню, - Нина подошла к дочери, посмотрела на «жениховскую ведомость» и робко предложила Верочке: - Доченька, а может быть, по любви-то лучше, а? Как же с любовью-то быть?

   - Мам, ну ты вообще! Ты еще про каменный век вспомни… Нет, надо считать! Считать, понятно?

   Вера еще разок пробежалась по женихам, подсчитала плюсики и ликующе подвела итог:

   - Вот! Игорек набрал лучший проходной балл. Его и будем загонять в хомут! Никуда, милок, не денется - влюбится и женится! Пам-пам-парам…

  Верочка развеселилась и под звуки измученного Гименеем Мендельсона прошлась по комнате, пританцовывая; затем вновь склонилась над столом, погладила лист бумаги и с неподдельной нежностью прошептала:

   - Игоречек… любимый мой…

Для кого цветет сакура?

  Каждую весну в далекой Японии происходит маленькое чудо: страна окутывается нежно-розовой дымкой цветущей японской вишни и тысячи жителей страны восходящего солнца, не исключая и самого императора, откладывают свои даже очень важные дела и спешат насладиться дорогим и значительным для каждого японца прекрасным зрелищем. Многовековые традиции и обычаи учат самого рядового жителя островов не только много и добросовестно работать, они учат видеть, чувствовать и понимать красоту окружающего их мира, замечать прелесть и великую гармонию в каждой веточке сосны, в молодых побегах зеленого бамбука, в каждом седом камне и цветке хризантемы, в тихом шелесте ветра и веселом звоне хлопотливого ручейка…

   Мы другие, для многих из нас своих «чудес и красот» просто не может быть, они всегда где-то там, в далеких краях, где пирамиды, слоны и таинственно-прекрасный Тадж-Махал; где белый песок отдыхает на огромных океанских пляжах, где мохнатые пальмы лениво шевелят листьями под ослепительным жарким солнцем, где великолепный и могучий голубой океан дышит веселым прибоем, где горячие латиносы танцуют с шоколадными, гибкими как черные пантеры, мулатками… А милой красоты русской средней полосы, воспетой Тургеневым, Буниным, несравненным Есениным уже и не видим, не умеем замечать, или слишком привыкли и просто не хотим - все как-то некогда, да и просто лень…

   А между тем… Все выше взлетает в пронзительно-голубом, чистом небе веселое солнце, все жарче пригревает настывшие за долгую зиму земные просторы и вот уже неудержимо рвутся бурные, мощные, шумные и бесшабашно-радостные как первоклассники на переменке ледяные ручьи, искрящиеся солнечными зайчиками, рождающие в душе веселый восторг! По вечерам еще подмораживает и ветерок приносит ни с чем не сравнимые горьковато-пряные запахи просыпающейся земли. А в еще голом, звонком лесу, среди ярко-зеленых осинок, в путанице орешников и ольхи на сухом бугорке распускаются первые невероятно-нежные лилово-голубые подснежники. И однажды утром ты замечаешь, что березы, еще вчера черно-голые, стали вдруг прозрачно-зелеными, юными и отчего-то начинаешь понимать, почему береза для русского человека не просто дерево, это что-то неизмеримо большее, как отзвук души русской – малопонятной, противоречивой, но чистой в своей изначальной простоте…

   Сады в свой черед заклубятся бело-розовой дымкой буйного цветения и, устроив цветной разгул на радость деловито суетящимся, радостно гудящим пчелам, начнут растить и наливать соками свой богатый, душистый урожай. Едва улетят невесомой метелью горьковато-теплые ароматы прохладной черемухи, а уж спешат им на смену празднично-светлые кисти лиловой, розовой и белой красавицы-сирени! Да разве ж это наше цветное чудо хуже какой-то заморской сакуры; разве белоснежно-кремовые сказочные лилии, украшающие наши милые озера, не прекраснее самого изысканного индийского лотоса?!

   Вслед за свежей, ярко-зеленой весной раскинет цветной и жаркий платок веселое лето с его шумными дождями, нежно-туманными радугами и вольными ветрами, гуляющими в заросших солнечными ромашками полях, над которыми тянет и тянет свою переливчато-хрустальную нить невидимый жаворонок… Не успеешь оглянуться, а уже и скучноватая дама по имени Осень катит свою колесницу, нагруженную золотым листопадом, богатым урожаем всех сортов, цветов и оттенков, да долгими серенькими дождями, льющими грустные слезы по ушедшему лету, по его огненным зорям, заливистым трелям волшебников соловьев и скуповатому отсчету ленивой кукушки. Но ведь и скучной осенью выпадают чудные дни, освещенные ласковым, тихим солнышком, когда в прохладном воздухе летают невесомые серебристые паутинки и на опушке шелестящего палой листвой прозрачного леса горит-пламенеет сочно-алыми гроздьями куст калины…

   Сумрачный, мокрый ноябрь непременно закончится первыми морозцами и мы вновь увидим чудо первого снегопада – самого желанного, самого чистого и торжественно-праздничного вестника наступающей зимы. Нашей, русской зимы с ее метелями, с пламенем красно-золотых закатов и стылыми лучистыми звездами, дрожащими в огромном черном небе. И деревья в мохнатой опушке матово-серебристого инея будут казаться на фоне этого ночного неба неведомыми призраками-видениями, а утром под солнечными лучами сначала порозовеют, а потом полыхнут холодными радужными огоньками! Едва начнем мы уставать от зимнего однообразия, как наши будни вдруг расцвечиваются праздничными огнями, мишурой, гирляндами, на площадях вырастают огромные, мохнатые елки и вот уже катит, катит из сказочной Лапландии Дед Мороз! В Европе его величают Санта-Клаусом и там он очень даже серьезный дядька, а у нас Дед настоящий, русский – добрый, веселый и бесшабашный разгильдяй. Наши дома наполняются волшебными запахами хвои, мандаринов – наверное, именно так пахнет в детстве настоящий Праздник - и всем нам, невзирая на возраст, так хочется пусть совсем маленького, но настоящего чуда…

   Вы скажете, что не все так здорово вокруг, что солнца мы месяцами не видим, а вместо искристого снега на улицах малоприятная слякоть, праздники стали не те, жизнь серая и тоскливая, да и вообще все плохо и скучно… Возможно вы в чем-то и правы. А может быть, это мы так изменились, стали серыми, скучными как осенний дождик, разучились радоваться каким-то добрым, простым вещам и окончательно погасили в наших душах светлые огоньки, связывающие нас с таким далеким, таким разным, но обязательно светлым миром детства? Да, смешно и нелепо всю жизнь носить розовые очки, но если мы все вдруг наденем черные – вряд ли жизнь станет краше и веселее…

   Мы так суетимся, торопимся куда-то, что уже ничего не видим и не замечаем вокруг, даже на солнце нам взглянуть некогда! Вместо него для многих из нас «светят» серо-зеленые и прочих цветов денежные бумажки - уж не от того ли веселое солнышко появляется все реже и реже, а голубое небо упорно прячется за мрачными тучами?

   …На укутанный серебристым инеем, мохнатый куст шиповника присел и неспешно-задумчиво охорашивается красногрудый снегирь – крохотный кусочек малиновой летней зари среди холодных, голубоватых снегов, еще одно маленькое чудо долгой русской зимы. Давайте остановимся и полюбуемся на него, ведь наши дела и мелкая суета вполне могут минутку и подождать, а снегирей мы можем больше и не увидеть – не воробей, гость дорогой и редкий…